Куйгорож

У старика Буланого большая трубка была. Достал он из одного кармана огниво величиной с сошник, из другого кармана кремень величиной с кулак, приладил к нему дубовый трут и ударил огнивом по кремню. Брызнул сноп огня, как из горна, и запалился трут. Старик Буланый раскурил трубку и кашлянул:

— Акуля, доченька, хотя я сам тебя научил, а ты больше меня знаешь. Может быть, ты думаешь жизнь свою устроить, как ваши соседи?
— Отец, свою жизнь я могу устроить еще лучше. Только мне придется посидеть на яйце и вывести Куйгорожа. Он все сделает и принесет нам с мужем богатство.
— Доченька, вам за соседями не угнаться. У них три рабочих лошади, да овцы, да много другого добра.
Баба Акуля забила свой нос табаком, громко чихнула и ответила:
— Терпеть не могу этих соседей, отец. Я оставлю им во дворе только дубовый кол. Больше об этом нечего говорить, отец. Что я задумала, то и сделаю.
Стемнело. Старик Буланый нахлобучил на голову большой, из телячьей шкуры, малахай и, выходя за дверь, сказал:
— Зятек Сергей, захаживай ко мне, а также и ты, Акуля, приходи на Пасху похристосоваться.
Старик Буланый медленно побрел в свою избушку.
Прошло шесть недель Великого поста. Стало теплее. Зазеленели луга, почернели поля. Все сельчане отправились пахать, а Сергей Пятань о пахоте и не думает — ждет, когда жена Акуля выведет Куйгорожа, который все сделает и принесет богатство.
Настала Страстная пятница. Баба Акуля выбрала первое снесенное курицей яйцо, на котором углем нарисовала змею, сунула его под левую мышку и забралась на печь. Так и просидела на печи, пока муж выезжал в поле пахать и сеять. Посеял он просо и другой хлеб. Целую неделю не было дома Сергея. Ковырял он землю и думал: «Вроде как сегодня старуха должна высидеть Куйгорожа. Высидит ли?»

Не дождался Сергей Пятань вечера, бросил в поле соху, сел верхом на лошадь и поскакал домой. Войдя в избушку, спросил:
— Высиживаешь?
— Высиживаю!
— Ну, если ладком-рядком выведешь, то заживем!
— Да, старик, он будет таким сильным, что прикажешь ему, то и сделает. А если не дать дела, он тебя может извести.
— Ого, старуха, да ты, видно, знаешь, что надо делать с ним!
— Если бы не знала, не стала бы и высиживать. Старик, ты выйди на улицу, я под мышкой «кик-кик» слышу.
Только муж вышел на улицу, у Акули под мышкой как будто что-то взорвалось. Вздрогнула она от испуга и на бок повалилась: «Какая у нечистого сила!» Посмотрела под мышку — цело ли яйцо? Оно оказалось пустым и разбитым. Наверное, Куйгорож сам вышел. Собрала Акуля скорлупу, завернула в черную тряпицу, положила под дверной косяк, подумала: «А где же Куйгорож? Не ошибиться бы, не сказать как-нибудь Божье слово, а то плохо будет. Он ведь сразу погубить может». И говорит ласково:
— Куйгорож кормилец, Куйгорож желанный, я сама тебя высидела. Что скажу тебе, то и делать будешь.
Только вымолвила эти слова, тут же к ней приполз змей и говорит:
— Я с тобой рядом. Дай мне работу, а сама ложись спать, я все сделаю.
— Чего-чего, а дел у нас невпроворот, — обрадовалась старуха. — Сделай такое дело: у старика в поле осталась земля — не пахана, не сеяна, а у людей уже всходы зеленые.
— Ладно, мать, — отвечает Куйгорож, — к завтрашнему утру хлеба взойдут и будут прополоты.
Утром поехал старик в поле и удивился: не сеял, не пахал, а с урожаем! Обрадовался Пятань. Прискакал рысцой к старухе:
— Теперь, Акуля, мы не пропадем! Вот если бы еще новую избу сделал нам Куйгорож, тогда и вовсе зажили бы мы на славу.
И то правда: дом у Сергея был по-черному — трубы не было, не было и керосиновой лампы, освещался березовой лучиной. А в селе у всех были лампы, дома были с печами и высокими трубами.
Под вечер явился с полей Куйгорож:
— Кик-кик! Что делать? Давай работу!
— Новую избу сделай к утру, — приказывает Акуля. — И чтоб лавки новые были, и печка новая с высокой трубой.
Легли спать муж с женою, утром просыпаются и глазам своим не верят: стены в избе новые — еловые, лавки новые — дубовые, столешница березовая, печка узорами расписана, а в сенях кадки липовые, полные меда и масла. Весь день Пятань с Акулей любовались новой своей избой, насмотреться на нее не могли. Вечером старик говорит:
— Не хуже людей теперь живем. Вот только хлев у нас старый, а в хлеву никакой скотины нет. Пусть нынешней ночью Куйгорож сделает новый хлев, чтоб в нем полно было всякой скотины.
Утром хлев был готов, а в нем и лошади, и коровы, и свиньи, и овцы.
— Добра в избе хватает, не стыдно людям показать, — говорит Акуля. — Давай гостей созовем, пир устроим, а Куйгорожу велим, чтобы на столе были такие кушанья, каким соседи угощаются только на Пасху. Чтоб жареного-пареного вдоволь было да штоф вина.
— Ладно, Акуля, — соглашается старик. — Зови нашего кормильца.
На следующий день столы в доме Сергея Пятаня ломились от разных кушаний. Созвал хозяин гостей. Пришел на пир и сельский богатей Петр Иванович.
— Сергей Петрович! Теперь ты стал жить богато, большое у тебя хозяйство, да сколько всего засеяно. Давай осенью вместе начнем торговать.
— Что же, Петр Иванович, давай! — согласился с ним старик, а сам себе подумал: «Надо же! Нашел мое имя и род, а раньше звал меня попросту — Пятань Сергей».
В деревне Сергея теперь звали Сергеем Петровичем, а жену его — Акулиной Степановной. У них был не только новый дом, но и выездной жеребец. Если приходилось куда-нибудь ехать, Сергей Петрович запрягал жеребца и садился рядом с Акулиной Степановной.
Жил теперь Сергей Петрович на диво людям. Все богатеи стали его с женой приглашать к себе в гости. С Петром Ивановичем завел совместную торговлю. Стали ездить на лошадях в Астрахань за рыбой, а также торговать гречихой и закупать гусей. А Куйгорож не давал покоя бабе Акуле, каждый вечер требовал новую работу. Баба Акуля уже не знала, что и поручить.
Накануне воскресенья, поздно вечером, Акулина спала в своей спальне. Появился в образе человека Куйгорож и говорит ей:
— Если хочешь жить, так живи, а коль меня высидела, то дай мне работу. Да и про соседей ничего не говоришь.
На это Акуля ответила:
— Что я скажу?
— Как что? Ты мне говорила, когда я еще в яйце был, что ты своему соседу оставишь только дубовый кол. Я вижу, ты заставляешь меня работать только на себя.
— Да я, дитятко, из-за того и высидела тебя, чтобы нажить богатство.
После такого ответа Куйгорож сдавил горло старухи и долго-долго мял ее. Когда Акулина пришла в себя, сказала:
— Не убивай меня, дитятко Куйгорож, а оставь жить. Ты без дела не будешь. Как я поклялась, что соседу оставлю только дубовый кол, так и сделаем. Иди, дитятко, умертви у соседа трех лошадей.
— Будет сделано, — сказал Куйгорож.
Встал сосед Павел Иванович, пошел в свою конюшню, глядит: три самые хорошие лошади подохли. Сначала он подумал, что они спят, а потом посмотрел — мертвые. Всплеснул руками, во весь голос стал реветь:
— Это не иначе как жена Пятань Сергея так сделала! Что ж теперь делать? Придется искать выход, а то она, пожалуй, остальную скотину изведет.
Павел Иванович поехал в другое село. Там был старик Карп. Спрашивает его:
— Что мне делать, дядя Карп, ведь задумала соседка меня разорить.
— А как, Павел Иванович?
— Да в прошлую ночь подохли три лошади, а остальные болеют.

Тогда Карп говорит:
— Если напала твоя домовая — Юртава, то я смогу ее задержать, а если напал Куйгорож, это трудно. Да вот что, Павел Иванович! Я дам тебе три восковые свечи, ты их свей в одну и положи под колоду, а сам втащи в конюшню борону с двадцатью пятью зубами и прислони к колоде. Выверни наизнанку свою шубу, надень ее и полезай под борону. Когда начнут драться Юртава и Куйгорож, и Куйгорож скажет: «Мне нужно дело, оно поручено моей матерью, я сделаю его, тебе меня не удержать», и твою Юртаву Куйгорож прогонит в сторону, ты, Павел Иванович, в это время скажи: «Я дам тебе дело». — «Какое?» — он спросит. «Да вот какое: свей из песка веревку». Он тогда во весь голос крикнет: «Догадались, погубили, погубили!» А ты, Павел Иванович, смотри за ним и слушай, в какую сторону пойдет голос. Так и сделай, Павел Иванович, иначе погубит тебя эта ведьма.
Павел Иванович вернулся домой. Настала ночь. Куйгорож у Акули опять попросил работу. Старуха Акуля послала его к соседу уморить остальную скотину. Павел Иванович приготовил все, что наказал ему старик Карп, и спрятался под борону. Долго лежал Павел Иванович и слышит скрип — конюшня отворилась. Вошел человек. Лошади ели. Вошедший начал гладить их и говорит: «Ах, девушки, мальчики, придет от соседей нечистая сила и погубит вас», а сам начал плести лошадям гривы. Павел Иванович понял, что это не Куйгорож, а Юртава. Она немного поговорила с лошадьми — вдруг через окно ворвался сноп огня. Павел Иванович подумал, что загорелась конюшня, а потом понял, кто это идет. Куйгорож стал драться с Юртавой и говорит ей:
— Мне дано дело, я выполняю его, а тебе меня не удержать.
У Павла Ивановича волосы дыбом встали, но он не струхнул:
— Куйгорож, я дам тебе дело.
Куйгорож свистнул:
— Дай!
— Иди свей из песка веревку.
Куйгорож огнем выскочил в окно, а сам кричит:
— Догадались, догадались! Пропал я, пропал я!
Павел Иванович заметил, что голос удалился в сторону соседа — Сергея Пятани. Лошади успокоились, опять подошли к колоде и стали есть корм. А Павел Иванович украдкой вернулся в свою избу и лег спать…
Прибежал Куйгорож обратно к старухе Акуле, разбудил ее:
— Встань, матушка, давай мне дело!
Вскочила спросонок старуха, испугалась:
— Ты ходил к соседу, выполнил, что я тебе говорила?
Куйгорож понял, что не погубить ему старуху. Еще громче крикнул:
— Дай дело!
— Иди из болота вычерпай воду.
Куйгорож вычерпал из болота воду и пришел обратно:
— Дай мне работу!
Акуля отмахнулась:
— Отдохни!
— Меня высидела не отдыхать, а работать.
Акуля стояла у печки, Куйгорож взял и свалил печку на Акулю, а сам вырвал из потолка звено и вылетел. Утром встал Сергей Пятань: ни старухи, ни печки, никакого богатства.