Ястреб и петух
Жил в сосновом бору ястреб — светлые брови, желтые глаза, серая грудка в крапинку.
И, — хотите верьте, хотите не верьте — было у ястреба жемчужное ожерелье, а на голове, на самой маковке, красовался алый гребешок. А еще ястреб был очень добрым. Очень добрым и компанейским. И поэтому все летал в деревню к петуху с курицей, гостил у них по целым дням. Клюет, бывало, вместе с ними из корыта-кормушки ячмень да пшеницу, а сам курице благодарно говорит:
— Какое вкусное угощение! Давайте, курочка — рябочка, я за это вас летать научу…
А курице летать хочется, да смотрит она не столько на ястреба, сколько на его ожерелье, на белоснежные, на тонкой нитке жемчуга:
— Ax, кудах, вот бы такую прелесть мне!
И вслед за ястребом короткими своими крыльями взмахнет, чуть-чуть над лужайкой взлетит, да на ожерелье ястребиное засмотрится, крыльями махать забудет и — кувыркнется… Взлетит, засмотрится и — кувыркнется… Так обучение полету у нее дальше этого и не пошло.
А петух тем временем все глядел на ястребиный гребешок. У него-то у самого росли в ту пору на макушке лишь гладенькие перышки, и петух тоже, как курица, думал:
«Вот бы и мне на голову такое, как у нашего гостя, замечательное украшение…»
И сначала петух задумал вырастить себе алый гребешок сам.
На алой заре пробудится, прокукарекается, встанет под широкий, весь в росе, лопух. Стоит, ждет, когда капнет оттуда розовая от зари росинка ему на голову. И вот росинка — шлеп! — а петух вздрогнет, мчится в курятник к курице:
-Глянь! Что-нибудь выросло на моей макушке? Курица смотрит, говорит:
— Нет…
И тогда ждет петух дождика с радугой. И когда дождик нальет лужи, а в них отразится радуга, то петух пробует радугу подчерпнуть лапой, оплеснуться
Семицветной водичкой.
Потом курицу спрашивает вновь:
— Ну, а теперь?
— А теперь, — отвечает курица, — опять ничего нет. Даже зоркие малыши-цыплята и те говорят:
— У тебя все такие же перышки. Они — лишь мокрые.
И вот горевал, горевал петух, да с горя и решился на непохвальное дело. Разыскал за хозяйской избой, за своим курятником, за двором в чертополохе пару семечек дурманной сон-травы. И когда ястреб прилетел в гости, петух подсунул семечки в корыто, в ячмень.
— Клюйте, дорогой ястреб, здесь… С этого края угощение слаще.
— Что ж! — радуется ястреб. — Если слаще, то и поклюем!
И — клюнул. А как клюнул, так в глазах у него пошли сонные круги. И он зевнул, пошатнулся, да прямо у корыта и повалился. Лежит, голову — под крыло, даже похрапывает; курица ахает:
— Ах! Он почему-то уснул!
— Не ахай — спешит петух, — а забирай ожерелье. Тебе ведь очень этого хотелось.
Да сам ожерелье с ястреба и снял, сам накинул на курицу; шапочку-гребешок тоже с головы ястреба сдернул, напялил на собственную макушку.
— Теперь, — говорит, — прятаться бежим… Только вот петух-то и вправду умчался, а курица не может ступить даже шага. Склонила голову набок, разглядывает на себе ожерелье, от счастья глаза так и закатывает:
— Ох-ох! Квох-квох!
Но тут сонные семечки действовать перестали — ястреб проснулся. Чувствует он, что голове холодно, что гребешка нет, увидел свои жемчуга на курице: вся доброта с ястреба-долой.
— Эх, ты! Как не совестно тебе! А еще училась у меня летать!
— Это не я.. — отступает сконфуженно курица. — Это все устроил петух… Да ястреб уже не слушает. Дернул ястреб кривыми когтями ожерелье к себе, тонкая нитка натянулась. Натянулась, лопнула — жемчужинки мелким градом разлетелись по траве, упали в густую листву, в высокие ромашки. А тут на шум из избы выскочил хозяин, затопал по крыльцу, сердито замахнулся:
— Что за незваный гость во дворе у меня? Кыш! Ястребу делать нечего. Ястребу теперь самому надо спасаться. Полетел он без жемчугов, без гребешка к себе в дальний бор. Только и успел курице погрозить:
— Как ты да петух со мной поступили, так и я теперь буду с вами… Вы у меня самое дорогое утащили, и я у вас когда-нибудь самое лучшее отберу! И-верно. Повела курица на прогулку цыплят, с ними ходит, любуется на них.
Петух тоже на деток радуется, гордо покачивает алым гребешком: — Вот какие у нас ребята! Пушистенькие, черногла-зенькие. Вдруг на двор упала быстрая тень. Петух видит — ястреб! Да не просто он, ястреб, теперь летит, а так на петуха да на цыплят когтями и целится.
— Караул! — всполошился петух. — Сейчас цыплятам нашим будет беда, и сам я без гребешка останусь!
Нырнули цыплята, петух, курица под низенькое крыльцо. Кричат криком, вызывают снова на помощь хозяина. А ястреб прошумел крыльями над самым крыльцом, пригрозил грозней прежнего:
— Прячьтесь не прячьтесь — теперь всегда будет так! Приуныл петух:
— Охохонюшки… Придется, курочка-лапушка, нам это дело как-то исправлять! Гребешок возвращать жалко, а вот жемчуга вернуть надо бы… Идем их все-таки поищем.
Но драгоценные бусинки уже раскатали по своим подземным кладовкам мышки-норушки да кроты. И петух с курицей ничего, кроме дождевых червяков, не нашли ни по первому, ни даже по второму и по третьему разу… Ищут они жемчужинки и теперь. Ищут вместе с цыплятами. А как завидят ястреба, так всем стадом бегут под крыльцо. А, спрашивается, почему? Да все лишь потому, что петух и курица один лишь разок, но все же позавидовали красоте чужой.
Чужой красоте позавидовали, а про свою — забыли. Ведь если бы они в самом начале спросили своих собственных цыплят: «Кто краше? Ястреб с
Гребешком и в ожерелье или мы — ваши родители, без гребешка и без ожерелья?» — то цыплята бы ответили вмиг: «Конечно, вы!»