Хитрый Будамшу
Когда это было, когда жил Будамшу — никто не знает. Только все знают — ничего у Будамшу никогда не было. Был только у Будамшу маленький ковер, на котором он спал, тэрлик — халат из грубой шерсти, который надевал, и большое желание хоть раз поесть досыта.
Недалеко от улуса, где в тот раз находился Будамшу, стоял богатый дацан — монастырь. А в дацане жил известный своей мудростью самый главный из всех лам — Богдо-лама.
Богдо-лама всегда молчал. Богдо-лама всегда неподвижно сидел в молельне. Богдо-лама всегда в мыслях вел беседу с небожителями. Вот какой святой был человек!
Богдо-лама никогда ни перед кем не поднимался со своего маленького коврика. Богдо-лама никогда ни от кого не принимал никакой пищи. Богдо-лама никогда ни перед кем не снимал своей священной медной шапки. Вот какой строгий был человек!
А Будамшу?…
Хо! Будамшу всегда находил о чем потолковать, он даже думал, разговаривая. Будамшу всегда, когда сидел, все равно что не сидел — вертелся то туда, то сюда, будто его сразу тридцать блох кусали, сидеть мешали. Будамшу никогда и нигде, даже в молельне, не открывал своих мыслей, и никто не знал, о чем он думает, чего он хочет. Да и сам Будамшу только одно хорошо знал — лучше жить, чем не жить, и старался жить как умел.
Как-то раз Будамшу был очень голоден. Пошел он к юртам, где жили ханские советники — нойоны. В тот час вечера они сидели возле своих юрт, думали, рассуждали, курили.
Будамшу прошел мимо них и сказал будто сам себе:
— Захочу, Богдо-лама передо мной встанет! Захочу, Бог-до-лама из моих рук молока напьется!
Нойоны услыхали слова Будамшу, курить перестали, смеяться стали:
— Хо-хо-хо! Будамшу с голодухи ум потерял! Слышите, что он бормочет? Никогда такого не было, чтобы Богдо-лама даже перед знатными нойонами поднялся! А кто видел, чтобы Богдо-лама от кого-нибудь чашу с молоком принял?
Будамшу остановился возле нойонов и сказал:
— Зачем толковать зря? Я говорю — Богдо-лама передо мной встанет!
— Не встанет! — говорят нойоны.
— Я говорю — Богдо-лама молоко от меня примет и отведает его!
— Не примет! — говорят нойоны.
— Давайте биться об заклад! — предложил Будамшу. — Если проиграю, десять лет на вас работать буду. Если выиграю, десять месяцев меня кормить будете!
Нойоны обрадовались: условие выгодное! — и согласились.
Будамшу зашел к пастуху, у которого жил, взял свой ковер и отправился в дацан. Вошел в молельню, где толстый Богдо-лама сидел и читал священную книгу — ном, постоял немного и сказал:
— Пресветлый Богдо-лама! Вы так долго сидите на своем ковре, что он, наверное, от пота сырой сделался? Как бы не простудились — чихать станете, молиться не сможете. Поднимитесь, пожалуйста! Я под вас сухой ковер подложу!
А Богдо-лама так зачитался номом, что совсем позабыл про обычай: если встать перед вошедшим, надо поздороваться и принять от него чашу с молоком. Богдо-лама в то время больше думал о священных словах нома и совсем не думал о словах Будамшу и поэтому поднялся.
А Будамшу только этого и ждал.
— Здравствуйте! — сказал он и поднес к губам Богдо-ламы чашку с молоком.
— Здравствуйте! — пришлось сказать Богдо-ламе и отпить молока из чаши.
Будамшу быстро сменил под ним ковер и ушел. А нойоны возле двери молельни стояли, все видели и все слышали.
Так они проиграли Будамшу заклад и должны были десять месяцев кормить его.
Когда Будамшу последний раз ел у нойонов вареную баранину, он сказал:
— Если захочу, Богдо-лама свою медную шапку мне отдаст!
В этот раз нойоны не засмеялись, усмехнулись только и подумали: «Сколько свет стоит, никогда Богдо-лама своей шапки никому не давал. Будамшу зазнался. Теперь наш выигрыш!» — и сказали:
— Давай биться об заклад!
— Давайте! Если проиграю, двадцать лет на вас работать буду. Если выиграю, двадцать месяцев кормить меня будете!
— Мы согласны! — ответили нойоны и легли отдыхать.
А Будамшу отправился на охоту. Убил Будамшу росомаху и сделал из ее шкуры шапку. Надел шапку и пошел в дацан.
А надо знать, что на Богдо-хане была очень древняя медная шапка надета. Такая древняя, что гора Хамар-Дабан младше ее была. А ведь и на горе, когда часто по ней ходят, тропинка протаптывается! Поэтому и на шапке, в том месте, где за нее, надевая и снимая, рукой брались, дыра протерлась.
Пришел Будамшу в молельню и остановился перед Богдо-ламой. А шапку не снял. Богдо-лама в тот раз ном не читал. Увидел он Будамшу и долго смотрел на его шапку. Никак не мог догадаться, из какого меха шапка сделана. Бобровый мех он знал — из бобра шапку носил. Соболий мех тоже знал — из соболя шапку носил. А такого красивого меха никогда не видал. А не видал потому, что никто и никогда не дарил ему такой дешевой шапки. Очень Богдо-ламе шапка понравилась. Только он не сказал об этом и все молчал. И Будамшу молчал, только заметил, что его шапка понравилась.
— Пресветлый Богдо-лама! — сказал наконец Будамшу. — Прошлый раз я видел на вашей священной шапке большую дыру. Надо эту дыру заделать. А без шапки вам нельзя сидеть. Как быть?
— Ты прав, Будамшу! — сказал Богдо-лама. — Моя шапка продырявилась. Когда ветер дует, моей голове холодно. Когда думаю, мысли выдувает. Чинить шапку надо. Хочу сделать тебе милость. Возьми на время мою шапку, заделай дыру, а пока чинишь, я в твоей шапке посижу.
И Богдо-лама отдал Будамшу свою шапку.
А нойоны тем временем всем людям сказали, что они у Будамшу заклад выиграли. Только рассказать успели и возле своих юрт уселись, видят — по дороге Будамшу идет и на голове у него медная шапка самого Богдо-ламы надета.
Люди радоваться стали:
— Ловкий Будамшу!.. Хитрый Будамшу!.. Опять заклад Будамшу выиграл!..
И пришлось нойонам все двадцать месяцев кормить Будамшу.
Когда настал вечер последнего дня двадцатого месяца, Будамшу спросил нойонов:
— Богдо-лама передо мною вставал?
— Вставал! — отвечают нойоны.
— Богдо-лама молоко, которое я принес, пил?
— Пил! — говорят нойоны.
— Богдо-лама свою медную шапку мне отдал?
— Отдал! — говорят нойоны. — Все так! Все так!
— Если так, — говорит Будамшу, — то захочу — Богдо-лама по-собачьи лаять станет!
Нойоны даже на местах подскочили:
— Видно, рехнулся ты! Как можно думать, что святой Богдо-лама собакой лаять станет?
— Зачем шуметь? — сказал Будамшу. — Побьемся лучше об заклад. Если проиграю, тридцать лет на вас работать буду. Если выиграю, тридцать месяцев меня кормить будете!
Нойоны поскорее об заклад ударились, боялись, как бы Будамшу не раздумал. А Будамшу говорит:
— Пойдемте со мной! У дверей молельни слушать будете!
Нойоны быстро-быстро надели тэрлики и пошли с ним. Когда в молельню пришли, Будамшу в дверь вошел, нойоны у дверей остались.
Будамшу постоял немного в раздумье, потом сказал:
— Пресветлый Богдо-лама! Вы так мудры, вы все знаете: в разных долинах собаки по-разному лают. А люди спорят, не верят мне. Кто прав?
— Ты, Будамшу — овечья голова! — сказал мудрый Богдо-лама. — Все собаки во всех долинах одинаково лают!
— Пресветлый Богдо-лама! В одной долине, где я был, собаки лают: «хаб-хуб!» А в другой долине, где я был, собаки лают: «хуб-хаб!»
— Твои уши, Будамшу, годны только для того, чтобы трепать их! Не глух ли ты? Ни одна собака так не лает!
— Правда, правда ваша, пресветлый Богдо-лама! — закивал головой Будамшу. — Я действительно глуховат! Вы, мудрый Богдо-лама, конечно, знаете, как собаки лают?
— Я все знаю!
— О пресветлый Богдо-лама! Дайте мне хоть одну крупинку от вашей мудрости! Скажите, как собаки лают? Тогда я буду знать и своей глупой болтовней не стану людей волновать. Только погромче полайте, чтобы я расслышал.
— Слушай же!.. — важно сказал Богдо-лама и, как только мог, громко пролаял:- Вау-вау! Тяв-тяв! Вау-вау!! Тяв-тяв!.. Вот так!.. Вау-вау! Тяв-тяв! Слышал?
— Благодарю вас, пресветлый Богдо-лама, хорошо слышал! — сказал Будамшу и вышел из молельни.
За дверью, понуря головы, стояли нойоны, лица у них были унылые.
— Слыхали? — спросил их Будамшу.
— Слыхали, будь ты проклят! — прошипели в ответ нойоны.
— А мне все равно! — сказал весело Будамшу. — Вам кормить меня, а не мне вас! Начинайте поскорее барана варить, айрак готовить!
Заскрипели зубами от злости нойоны, да ничего не поделаешь! А Будамшу засмеялся и пошел впереди нойонов. Вот как оно было!