Усоньша-богатырша

Жил-был царь; у него было три сына. Прослышал этот царь (он был очень стар, а тут у него жена померла — стал еще старше), что есть за тридевять земель, в тридесятом государстве у Усоньши-богатырши живая и мертвая вода и моложавые яблоки.

Этот царь сделал обед для черни, созвал: всю чернь, потом, после обеда, начал вызов: не выищется ли кто, кто бы достал живой и мертвой воды и моложавых яблоков. И никто не выбрался. Потом этот царь сделал обед для войска. Тоже никто не выбрался. Тогда видят дети, что царь очень предался печали (о том), что никто не может достать живой и мертвой воды и моложавых яблоков. Старшего сына звали Дмитрий-царевич, среднего Алексей-царевич, а младшего Иван-царевич. Только они друг с другом условились, что, если один поедет, пропадет, другой бы ехал, и, если другой поедет, пропадет, ехал бы третий.

Приходит большой сын к отцу, говорит: «Батюшка, благословите меня! Я поеду, достану воды и моложавых яблоков». Царь был очень рад, благословил своего сына. Приказал собрать корабль и отпустил его с генералом-адмиралом. Ехали они сутки, двое; корабль их шел, как следует, на третьи сутки понесся их корабль. Они отпускали и паруса, бросали якоря, ничего не могло держать его. На четвертые сутки принесся их корабль к ужасному, высокому острову. Стояли они сутки, двое. На третьи сутки вышли они (царевич с адмиралом) на тот остров. Взошли на тот остров; на том острове преотличные плоды, растенья, цветы. Этот Дмитрий-царевич и говорит: «Если б не поехали мы за тридевять земель, в тридесятое царство, мы бы никогда того не видали». Потом, когда ходили они по острову, явилась птичка; она очень Димитрию-царевичу понравилась. Он стал за ней ходить; когда он хочет ее поймать, она отлетит и опять сядет, так он и не может поймать. Генерал-адмирал и говорит: «Дмитрий-царевич! Бросьте за этой птичкой ходить, я уж очень стар, нет моих сил за вами ходить!» Он ему отвечает: «Нет,- говорит,- генерал-адмирал, я такой птички во всю жизнь не видал и, может быть, не увижу, я с ней не расстанусь, как-нибудь да поймаю». Только ходит, ходит, все не может поймать.

И говорит Димитрий-царевич: «Ну, генерал-адмирал, ступай на корабль, если через трои сутки я не буду, то ты отправляйся на родину к отцу, а я, если назад не возвращусь, где меня бог благословит, там я и буду». Генерал-адмирал отправился на корабль, а он стал за птичкой ходить. Сколько ни ходил, все не мог поймать; пришла темная ночь, птичка порхнула в куст и пропала. Ходил он ночь и заблудился в том лесу и говорит: «Господи, послал бы ты на меня злого человека или лютого зверя!» Когда он эти слова проговорил, смотрит: сделалась тропинка в лесу. Пошел он по этой тропинке, смотрит: стоит хижина, вся мохом заросла. Он входит в эту хижину, сидит там старый старик с большой седой бородой, когда он взошел, старик этот и говорит: «Здравствуй, Димитрий-царевич! Я тебя сколько ждал! Что ты: волею или неволею или своею большою охотою, дело пытаешь или от дела лытаешь?» Он, как царский сын, на старика закричал: «Старый черт! Не напоил, не накормил, а спрашиваешь!» Старик на него взглянул свирепым видом и говорит: «Я таких не люблю, хоть ты и царский сын, я постарше тебя!» И закричал взять его в темницу и давать ему в сутки фунт воды и фунт хлеба.

Генерал-адмирал, когда прошло трое суток, обил свой корабль черным трауром, отправился в свое государство. Когда приезжает в свое государство, ударяет из пушки, извещает, что он приехал.. Царь взошел на балкон, видит, что корабль в черном трауре. Потом посылает он адъютанта; «Поди узнай, что за корабль пришел?» Адъютант съездил, приезжает, говорит, что это тот самый корабль, на котором поехал Димитрий-царевич за живой и мертвой водой и за моложавыми яблоками. Приезжает сам царь к кораблю; генерал-адмирал вышел к нему навстречу, падает к нему на кодени: «Простите,- говорит,- меня, царь-государь! Когда,- говорит,- поехали мы с вашим сыном, два дни корабль шел хорошо, на третий день корабль понесся. На четверты сутки принесся он к острову; мы вышли на тот остров с вашим сыном, различные там плоды, цветы, птицы поют. И ваш сын за птичкой стал ходить и пропал с ней!» Берет его за руки царь, заплакал сам: «Стало быть, наше несчастье такое, генерал-адмирал» И с того разу царь предался горести и предался старости.

Много ли, мало ли времени прошло, приходит к отцу второй сын, Алексей-царевич: «Благословите меня, батюшка! Где мой больший брат пропал, не замай, и я там пропаду. А может быть, и достану вам моложавых яблоков, живой и мертвой воды». И опять отправил царь этот же корабль с этим же генерал-адмиралом. Ехали они двои сутки хорошо, на третьи сутки корабль их понесся, они снимали паруса, бросали якоря, не могли остановить корабль. На четвертые сутки принесло их к острову. Вышли они (царевич с адмиралом) на остров. Алексей-царевич удивился, погнался за той же птичкой и попал в тюрьму к тому же старику. Прошло шестеро суток, а его нет. Генерал-адмирал обивает корабль черным трауром и отправляется в свое государство. Приезжает в свое государство, выстрелил из пушки. Приезжает к нему царь, он вышел к нему навстречу, падает на колени: «Государь! Хотите,- говорит,- меня казните, хотите вешайте, все то же самое случилось!» Государь заплакал: «Что ж, — говорит,- я тебя загублю, детей не ворочу! Стало быть, наше несчастье с тобою такое несчастное!»

Когда проходит несколько времени, приходит Иван-царевич тоже к царю, говорит: «Батюшка! Я хочу тоже ехать, может, погибну там, где мои братья погибну ли, может, привезу вам моложавых яблоков и живой и мертвой воды». А отец стал его упрашивать: «Ах, милой мой сын! Как же я тебя отпущу? Ты еще молод, нигде еще не бывал! Я,- говорит,- очень стар, помру, на кого же я царство оставлю?» Сколько он ни останавливал, ни удерживал, не мог удержать — отпустил. Призвал генерал-адмирала: «Как можно,- говорит,- берегитесь того места, откуда у вас корабль несется!» Отслужили молебен, и отправились они с генерал-адмиралом.

Когда едут сутки, другие, на третьи сутки опять понесся корабль их. Тогда генерал-адмирал приказал отпускать паруса, якори бросать, а Иван-царевич говорит: «Не нужно ничего, пускай несется». Понесся их корабль к этому самому острову. Генерал-адмирал говорит: «Вот ваши братцы на этом острове пропали!» — «Ну,- говорит,- когда мои братья на этом острове пропали, пойдем на этот остров с тобою!» Пошли они на этот остров и видят то же самое: плоды, птички поют. Иван-царевич удивился: «Ах,- говорит,- генерал-адмирал! Если б я не поехал сюда, никогда бы я того не увидал!» Ходили они, ходили по острову. Вдруг явилась эта самая же птичка. Он за этой птичкой стал ходить, генерал-адмирал и говорит: «Иван-царевич! Не ходите за этой птичкой, за ней ваши братья ходили, пропали!» — «Ну, когда мои братья за этой птичкой пропали, не замай же, я их найду или вместе умру!» Потом говорит он генерал-адмиралу: «Отправляйся, генерал-адмирал, на свой корабль, жди меня три месяца, прождешь три месяца, жди три недели, прождешь три недели, жди три дня. Прождешь три дня, отправляйся в свое царство».

Генерал-адмирал пошел на корабль, а Иван-царевич отправился птичку ловить; пришла темная ночь, птичка порхнула в лес и пропала, а Иван-царевич остался один. Ходил он по лесу, не нашел ничего. «Ах,- говорит,- господи, что здесь нет ничего!» Только проговорил это, эта самая тропинка явилась перед ним, он пошел по ней. Когда подходит к той самой хижине, куда его братья подъехали: «Слава тебе, господи! Теперь жить могу, попал на жилье!» Входит в эту самую хижину, и сидит там этот самый старик. «А,- говорит,- Иван-царевич! Сколько лет я тебя ждал, насилу дождался. Что ты волею или неволею или своею большою охотою, дело пытаешь или от дела лыта ешь?» — «Ах,- говорит,- дедушка! Я,- говорит, — не то что неволею, а больше своею охотою, и дело пытаю и от делалытаю!» — «Вот,- говорит,- Иван-царевич! Я таких людей люблю, которые покорны старым людям. Иван-царевич, ты,- говорит,- есть хочешь, устал?» — «Да,- говорит,- устал я, целую ночь ходил!» Тотчас старик закричал, чтоб явилось двое кресел — и явилось двое кресел, и явились разные напитки, кушанья. И явилось все, и невидимо, кто что подавал. Только напились, наелись, после того музыка загремела. Когда музыка отошла: «Теперь,- говорит,- вы напились, наелись, ложитесь спать, а утром встанете, что будет, сами увидите!» Когда поутру Иван-царевич просыпается, видит, что он в таких палатах лежит, что чудо, и слуги ходят. Подходит к нему старик: «Иван-царевич! Вставайте,- говорит,- самовар готов!»

И так он жил, веселился; прошло два месяца, а ему показалось — три дня. Наконец старик у него спрашивает: «Что, Иван-царевич, куда вы едете, куда путь держите и что вам нужно?» — «Я,- говорит,- еду: отец у нас стар, и прослышал он, что есть за тридевять земель, в тридесятом царстве Усонына-богатырша, есть моложавые яблоки, живая и мертвая вода. Я еду доставать».- «Ах,- говорит,- Иван-царевич! Вам трудно достать, нечто я, старик, вам помогу, тогда вы можете достать!» Вдруг он говорит ему: «Ну7 Иван-царевич, смотри на меня!» Он на него смотрит, он с него портрет списал. Списал с него портрет, посадил его (Ивана-царевича) на стол, очертил мелом вокруг его, дал ему портрет и часы. «Смотри, Иван-царевич! Ты можешь достать воды и моложавых яблоков только в двенадцатом часу. Когда подойдешь, встретишь: стоят два богатыря, у каждого по палице в пятьсот пудов, и никого они не пропускают. Ты проходи в двенадцатом часу, тогда они спят, и назад норови в этом же часу пройти. Когда ты пройдешь в сад, стоят два льва, друг друга немного не достают, и стоят они у колодцев, где живая и мертвая вода, они в это время спят, и ты пройдешь. А моложавые яблоки растут: у Усоныпи-богатырши под мышками цветут дерева, а на этих деревах моложавые яблоки. Ты в эти же часы можешь и их достать! Смотри же, когда, — говорит, — яблоки возьмешь, больше ничего не делай, я тебя прошу».

Когда только лишь старик проговорил эти слова, дунул на него, и он явился в том государстве. Сейчас видит: вдали два богатыря, посмотрел на часы — те самые часы (т. е. время), и те два богатыря спят. Проходит заставу, проходит сад, видит: львы стоят у колодцев, тоже спят. По левую сторону он взял мертвой, а по правую — живой воды, налил в пузыри, пошел к Усоныпе-богатырше. Когда приходит в комнату, в первую, лежат двенадцать красных девушек, у них по полколен ноги открыты. Входит в другую комнату, спят двенадцать красных девушек у них по колени ноги открыты. В третью комнату входит, там спит сама Усонына-богатырша. И у ней, когда она почивает, из косточки в косточку мозжечок переливается, под мышками дерева с яблоками цветут. Когда он подошел к ней, снял у нее яблоки, потом очень раззарился на нее, влюбился и поцеловал ее… Когда, наконец, второпях видит, что ему осталось только четверть часа здесь быть, поскорее нужно идти, вдруг схватил ее часы и портрет, а свои часы и свой портрет оставил. Когда выбегает за заставу, за которой был его челн (был мелом очерчен вроде челнока), сел в него и поехал.

Усоньша-богатырша проснулась, закричала: «Кто такой, невежа, был в моем царстве?» Потом приказала в погоню гнать и догнать его. Когда догоняют его, он и говорит: «Ах, дедушка, что ты со мной сделал? Должен я теперь погибнуть!» Только он эти слова проговорил, очутился опять у старика на столе. «Здравствуй, Иван-царевич! Я тебя уж давно дожидаюсь. Ну,- говорит,- расскажи, что ты, все ли достал?» — «Я все,- говорит,- дедушка, достал…» — «Ну,- говорит,- покажи свой портрет и подай мои часы!» Когда, наконец, он вынул портрет — и часы: портрет ее и часы ее. «Береги, — говорит,- ты, Иван-царевич, этот портрет: за этим, — говорит,- портретом имеется самотрес-кошелек! Ну, что ж, как ты там поступал? Непременно ты там глупостей наделал».- «Что,- говорит,- дедушка, прости, я,- говорит,- по малолетству».

Вдруг старик говорит: «Ну, Иван-царевич! Теперь время вам отправляться домой, вам осталось только три дня». Взглянул он на старика и слезно заплакал. «О чем же ты, Иван-царевич, так сильно плачешь?» — «Ах, — говорит,- дедушка, как же мне не плакать? Как же, — говорит,- дедушка: я теперь все достал, а братьев моих нету».- «Что ж,- говорит,- Иван-царевич! Тебе, стало быть, желается своих братьев выручить. Они у меня!» — «Как же, — говорит,- мне не желательно, когда они одной крови?» Тотчас старик приказал братьев его привесть, сейчас же привели его братьев. Они увидали своего брата, упали перед стариком на колени: «Дедушка, прости,- говорят,- нас!» Старик им отвечает: «Я бы вас никогда не простил, да за брата вашего прощаю и отпускаю в свое государство».

Вышли они из хижины, смотрят: возле них корабль стоит. Когда увидал генерал-адмирал Ивана-царевича с братьями, забыл свою старость, бросился к ним. Поблагодарили они старика этого, сами разукрасили свой корабль, отправились в свое государство. Иван-царевич, может, ночи две не спал и крепким сном заснул. Братья между собой и говорят: «Что же, мы — старшие братья, мы ничего не достали, а он, младший брат, а все достал и нас выручил. Возьмем отберем у него все, а ему положим простых яблоков и морской воды!» Отобрали у него у сонного живую и мертвую воду, а ему налили морской, взяли моложавые яблоки, а ему положили простых.

Приезжают в свое государство. Генерал-адмирал выстрелил из пушки. Царю докладывают, что приехал корабль, на котором отправился генерал-адмирал. Царь сам приезжает сюда, увидал генерал-адмирала и всех своих трех сыновей, забыл старость свою, очень обрадовался. Приезжают во дворец, стал он у них спрашивать: «Что, дети мои, достали ли для меня что?» Иван-царевич говорит: «Всего я для вас достал: и моложавых яблоков, и живой и мертвой воды!» Потом дает отцу воды; отец выпил воды, и сделалась с ним рвота, и упал он в обморок от этой воды. Сейчас же потребовали доктора, низвели его в чувства. Иван-царевич вынимает яблоки. «Вот,- говорит,- как съедите, и сделаетесь молодыми!» Он съел, как был, так же и остался стар. Потом те братья и говорят отцу: «Он все врет, а мы,- говорят,- все достали: живой и мертвой воды и моложавых яблоков!» Тогда отец выпил их воды и сделался здрав, съел яблоков и сделался молодой, как и дети его.

Тогда он на Ивана-царевича осердился, велел потребовать палача. «Вот тебе, палач, мой сын, отведи моего сына в поле, изруби его в мелкие кусочки и принеси мне меч в его крови!» Пошли они в поле, и горько Иван-царевич плачет, и видит палач, что он напрасно погибает. Выходит в чистое поле, Иван-царевич говорит: «Палач, не руби меня! Отрежь у меня у левой руки мизинец и помажь меч!» Палач отрезал у него мизинец и помазал свой меч кровью. Потом Иван-царевич и говорит: «Палач, держи полу: я за это буду тебя благодарить!» Он вынимает самотрес-кошелек, целую полу натрес ему золота. Распростился он с палачом и отправился.

Приходит Иван-царевич в другое государство. Подходит к городу, стережет пастух скотину. Подходит он к пастуху: «Отдай одежду, а мою возьми себе!» Пастух говорит: «Как можно, батюшка, вы надо мной смеетесь! Как можно вашу одежду на мой кафтан променять». Он скидает свое платье, отдает пастуху, а пастуший кафтан надевает. Потом поблагодарил он пастуха и пошел сам в город.

Пришел он в город, везде во всех местах рассматривает, где что есть. Вот он подходит к одной лавке. В этой лавке старичок сидит, торгует. Он стоит, смотрит на него. Народ перемежился, старик стал спрашивать: «Кто ты такой?» Он ему отвечает: «Я не знаю откуда, не помню и родства!» Так как старик заметил, что он был очень прекрасен и на словах неглупый, начал его приглашать у себя жить. А детей у этого старика, кроме дочери, не было. Когда он сидел у него в лавке, старику доход отличный был, барыш. Выстроил ему другую лавку, посадил одного его торговать. День торговал, два. На третий день он отворил лавку, шел полк солдат мимо, он и говорит солдатам: «Что есть в лавке, берите все себе!» Солдаты разобрали все, а он вынул кошелек-самотрес, во все ящики золота насыпал. Увидали этого купца другие купцы и спрашивают: «Где ты такого дурака себе взял?» — «А вам,- говорит,- что ж за дело?» — «Да нам со стороны жалко. Сегодня он отворил лавку, пустил солдат, не то чтоб какие от них барыши, все разобрали дочиста».- «Хоть,- говорит,- весь товар у него разобрали задаром, а я во всю жизнь не получал столько барыша, как от него». Купцы и говорят: «Постой, мы завтра раньше встанем и солдат пустим!» Поутру рано встали. Шел полк солдат на ученье. Купцы и говорят: «Солдаты, берите что вам угодно!» Солдаты все у них побрали, у них и не осталось ничего — ни денег, ни товару. «Вот,- говорят,- старый, сам обанкрутился и нас в банкруты произвел».

Когда Усоньша-богатырша с того времени, как Иван царевич у нее был, родила себе двух сынов, и дети ее росли не по дням, а по часам. Когда им было по пяти лет, они стали ходить учиться грамоте. Только другие товарищи смеются над ними, говорят, что у них отца нет. Это им показалось обидно. Приходят они домой к своей матери и очень плачут слезно. Мать на них смотрит: «Дети мои, о чем вы плачете?» — «Как же нам не плакать, когда другие дети говорят, что у нас отца нет». Она вздохнула и слезно заплакала: «Есть,- говорит, — у вас отец, да далеко, за тридевять земель, в тридесятом государстве, царский сын, звать Иван-царевич и прекрасен собой!»

Потом эти дети начали мать просить: «Сделай милость, мамаша, поедем разыскивать папашу». Она снарядила корабль, поехала вместе с детьми отыскивать Ивана-царевича.

Когда приезжает она к этому царю, посылает посланника и письмо: «Выдайте мне виновника, а не выдадите, я все царство огнем пожгу, а вас самих в плен возьму». Потом дорогу от своего корабля до царского дворца выстлала красным сукном. Царь призывает своих детей: «Ну, дети мои милые! Кто из вас виноват перед ней, ступайте,- говорит,- к ней». Вот большой сын, Димитрий-царевич, убрался в хорошую одежду и отправился к ней. Увидали его дети: «Мамаша! Это не наш ли идет папаша?» — «Нет, это,- говорит,- не папаша, а вашего папаши брат. Только он выдает себя за папашу и что передо мною виновен». Дети-то и спрашивают: «Что ж прикажете с ним делать?» Она им отвечает: «Как придет, схватите и заключите его в темницу». Как только этот Димитрий-царевич поравнялся, они его схватили и дали двести пятьдесят ударов.

Потом эта Усоньша-богатырша посылает посланника и письмо: «Выдайте мне виновного, а не выдадите, все царство огнем пожгу, всех в полон возьму». Опять этот царь призывает своих детей: «Кто из вас,- говорит,- виновен перед ней, ступайте к ней». Алексей-царевич надел хорошую одежду, идет к ней. Вот дети и спрашивают: «Мамаша! Это не наш ли папаша идет?» — «Нет,- говорит,- это вашего папаши брат». И этого схватили, заключили в темницу.

Потом Усоньша-богатырша снова виновника требует. Тогда Димитрий-царевич и Алексей-царевич падают к отцу на колени: «Прости нас, батюшка! Это,- говорят,- наш брат все достал, а мы ничего не достали, он нас самих выручил из нужды. Он и виноват перед ней».- «Где же мы теперь можем его взять, когда я приказал палачу изрубить его в мелкие части?» Потребовали палача. «Если ты,- говорит,- моего сына изрубил, целые куски подай мне сюда!» Палач падает на колени: «Я,- говорит,- вашего сына не убил, только мизинец отрезал». Царь поднимает его за руки и целует и пожаловал его генералом. А сам разослал посланников по всем губерниям, по всем городам разыскивать его, где он находится. Посланники приезжают в тот самый город, искали везде. Потом рассказывают им купцы, что «вот у такого-то купца есть прекрасный человек и у него нет пальца. Только у них завтрашний день свадьба будет: старик хочет его женить на своей дочери». Вот приходят посланники к этому старику, заметили, что на левой руке нет пальца. Взяли его, посадили и увезли. Прочие говорят: «Непременно какой-нибудь разбойник, что-нибудь сделал и убежал».

Привозят его к его отцу. Когда увидали его отец и «братья, пали перед ним на колени, просят прощенья. «На что ж,- говорит,- я вам понадобился? То был не нужен, то вдруг понадобился». Царь ему и говорит, что Усоньша-богатырша требует своего виновника. Иван-царевич заплакал: «Ах, господи, боже мой, то был в беде, а что теперь будет со мною?» Тотчас принесли ему царское платье, хотели его одеть. «Мне не нужно,- говорит,- вашего платья, дайте мне худой кафтан». Дали ему худой кафтан, лапти худые, сапухой (сажей) обмазался, отправился. Когда идет к ней, дети-то и говорят: «Какого это пугалища царь выслал?» Она им и говорит: «Нет, дети! Это ваш папаша; как придет, разуйте его и как можно чище вымойте!» Как он поравнялся с ними, разули, раздели, вымыли его, она сейчас подает платье свое и приказала его одеть детям своим. Когда одели его и приводят к своей матори. Поздравляет она его с детьми: «Когда (так как) вы были в моем государстве, извольте меня замуж взять!» Он был этому очень рад, берет ее за руки и приходит к своему отцу. «Вот,- говорит,- папаша, моя нареченная супруга». Царь был очень рад. У них не пиво варить, не вино курить, сейчас и свадьба. Когда повенчались, братьев своих здесь оставил, а сам отправился в ее государство.

И отлично живут.