Народные анекдоты

Старуха-мать ругала мальчишку, чтоб он не ходил на реку купаться:

— Ну, курвин сын, смотри, коль утон… Старуха-мать ругала мальчишку, чтоб он не ходил на реку купаться:

— Ну, курвин сын, смотри, коль утонешь, так и домой не ходи!

Раз зимою ехали по Волге-реке извозчики. Одна лошадь заартачилась и бросилась с дороги в сторону; извозчик тотчас погнался за нею и только хотел ударить кнутом, как она попала в майну и пошла под лед со всем возом.

— Ну, моли бога, что ушла, — закричал мужик, — а то я бы нахлестал тебе бока-то!

Поехал молодой мужик на промыслы, а жена пошла его провожать; прошла с версту и заплакала.

— Не плачь, жена, я скоро приеду.

— Да разве я о том плачу? У меня ноги озябли!

Заприметил солдат, что у хохла в сенях висело под коньком пуда два свиного сала в мешке: прорыл ночью крышу, стал отвязывать мешок, да как-то осклизнулся и упал вместе с салом в сени. Хозяин услыхал шум и вышел с огнем:

— Чого тоби треба?

— Не надо ли тебе сала? — спрашивает солдат.

— Ни, у мене свого богацько!

— Ну так потрудись, навали мне мешок на спину.

Хохол навалил ему мешок на спину, и солдат ушел.

Раз вошел хохол в церковь в шапке и стал впереди всех; другой увидал и толкнул его:

— Что ты шапки не скидаешь?

Тот оглянулся:

— А шо, хиба староста здись?

В одной слободе напроказил что-то дьячок. Собралась громада и послала за ним десятского.

— Пан дьячок, иды в громаду, — сказал десятский, — щось на тебе громада рыпить!

— Сейчас приду, — отвечал дьячок; захватил с собой кувшин с дегтем да кнач и пошел в громаду.

— Кто тут на меня рыпит? — спрашивает дьячок.

— Та хоть бы и мы! — крикнул старшина. Дьячок мазнул его дегтем по губам — он замолчал.

— Еще кто?

Все и замолчали.

Прибили одного дурня ночью, и стали ему на другой день смеяться.

— Ну, — говорит он, — молите бога, что ночь была светлая; а то я выкинул бы вам штуку!

— Какую, скажи, пожалуй!

— Я бы спрятался!

Трое прохожих пообедали на постоялом дворе и отправились в путь.

— А что, ребята, ведь мы, кажется, дорого за обед заплатили?

— Ну, я хоть и дорого заплатил, — сказал один, — зато недаром!

— А что?

— А разве вы не приметили? Только хозяин засмотрится, я сейчас схвачу из солоницы горсть соли, да в рот, да в рот!

Какой-то мужик купил полуштоф вина, выпил зараз — ничего; купил еще косушку — все не пьян; выпил еще шкалик — и опьянел. И начал тужить:

— Зачем покупал я полуштоф да косушку? Лучше б прямо купил шкалик — с него б меня и так разобрало!

Овдовел мужик, пришлось самому хлебы ставить. Вот он замесил в деже тесто и вышел куда-то. В сумерках воротился, хотел было вздуть огонь, как услышал, что кто-то пыхтит; а это хлебы кисли.

— Недавно, — думает себе, — ушел, а кто-то уж забрался в избу! — и впотьмах наступил на кочергу.

Она ударила его в лоб, он закричал:

— Сделай милость, не дерись, ведь я тебе ничего не сделал! — а сам ну пятиться вон из избы. На беду нога разулась, и мужик при выходе прихлопнул оборку дверью и упал.

— Батюшка, отпусти! Не держи меня, право слово — ничего тебе не сделаю!

Мужик позвал соседа на обед и поставил на стол щи с говядиною. Гость захватил себе весь кусок говядины и говорит:

— Ну, брат, что зацепил — то и бог дал!

А хозяин похлебал, похлебал щей, да потом ухватил гостя за волосы и давай таскать:

— Ну, брат, что зацепил — то и бог дал!

Богатый купец часто зазывал к себе всяких людей, поил, кормил, угощал: только коли кто скажет ему противное — того непременно поколотит. Раз зазвал он к себе ямщика. Тот отпряг лошадей, вошел в хоромы и после долгого угощения сказал:

— Довольно, хозяин! Мне пора ехать.

Купец давай его бить, так что ямщик едва вырвался и стал запрягать лошадей. Купец за ним. Ямщик нарочно начал дугу вкладывать кольцом назад. Купец закричал:

— Не так вкладываешь!

А ямщик давай его бить да приговаривать:

— Не твое дело указывать! Не твое дело указывать!

Повез бедный мужичок дрова продавать. Встречает его богатый да чванный.

— Эй, постой! Что на базар везешь?

— Солому.

— Врешь, дурак! Какая солома — этой дрова!

— Ну, коли сам видишь, так неча и спрашивать! У тебя глаза не вылезли!

Сказал бедный и поехал своей дорогой. На другой день идет богатый да чванный по улице с приятелем.

— Так и так, — рассказывает ему, — разобидел меня бедный мужичишка!

А бедный как тут — едет опять навстречу.

— Вот он — вчерашний мужик-то! — говорит богатый.

— Нет, врешь! — отвечает ему бедный. — Я не вчерашний: скоро сорок лет стукнет, как я живу на белом свете.

Шли проселком нищие — старик да старуха; стали подходить к деревне. Старик говорит:

— Я здесь молока попрошу!

Старуха в ответ:

— А я в молоко хлеба накрошу!

Старик ухватил старуху и давай бить да приговаривать:

— Не кроши в молоко хлеба, не то прокиснет, не кроши в молоко хлеба, не то прокиснет!

Пришли в деревню, а молока никто не дал.

Повезла баба в город кринку масла продавать; время-то шло к масленой. Нагоняют ее два солдата: один позади остался, а другой вперед забежал и просит бабу:

— Эй, тетка, подпояшь меня, пожалуйста.

Баба слезла с воза и принялась подпоясывать.

— Да покрепче подтяни!

Баба подтянула покрепче.

— Нет, это туго; ослабь маленько.

Отпустила послабже.

— Уж это больно слабо будет: закрепи потуже.

Пока завязывала баба пояс то крепче, то слабже, другой солдат успел утащить кринку с маслом и убрался себе подобру-поздорову.

— Ну, спасибо тебе, тетка! Подпоясала ты меня на всю масленицу, — говорит солдат.

— На здоровье, служба!

Приехала баба в город, хвать — а масла как не бывало!

У мужика в сенях висел кусок сала. Один солдат взобрался на чердак; другой вошел в избу:

— Здравствуй, бабушка! Скажи, пожалуйста, как у вас звонят?

— Неужли ж ты не слыхивал?

— Не доводилось, бабушка!

— У нас звонят: тень-бом! тень-бом!

— А у нас: тини-тини, по-тя-ги-вай, на сто-ро-ну по-глядывай!

— Хорошо и этак! — говорит баба. Ну, пока один звонил, другой (солдат) сало стащил.

Сидели старик со старухою на печи. Старуха смотрит в окошечко на поле и говорит:

— Что, старик, кабы был у нас сынок Иванушка, да была дочка Аленушка, вот бы сынок вспахал тут да посеял хлеба, хлеб-то бы вырос, а дочка сжала; нарастила бы я солоду, наварила бы пива, всю родню свою созвала бы, а твоих не позвала б!

— Нет, моих позови, а своих не надо! — говорит старик.

— Нет, своих позову, а твоих не надо!

Старик вскочил и ну таскать старуху за косу; таскал-таскал и с печи столкнул.

Старик поехал в лес за дровами, а старуха бежать собралась; напекла пирогов да хлебов, уложила в большой мешок и пошла к соседке прощаться. Узнал как-то про это старик, воротился домой, повынул из мешка все, что баба на дорогу заготовила, отнес пироги да хлебы в клеть, а сам сел в мешок. Старуха пришла домой, подняла мешок на спину и ударилась в беги. Сделала верст пять или шесть, остановилась и говорит:

— Сесть было на пенек, съесть было пирожок!

А старик из мешка кричит:

— Вижу-вижу, слышу-слышу!

— Ах, проклятый, он, пожалуй, догонит! — думает старуха и пустилась дальше. Опять верст шесть отошла и говорит:

— Сесть было на пенек, съесть было пирожок!

— Вижу-вижу, слышу-слышу! — кричит старик. Она опять бежать; много верст отсчитала и так-то приустала, не пивши, не евши, что и сил больше не хватает.

— Что будет — не будет, остановлюся здесь, — думает старуха, — отдохну маленько да закушу.

Глядь — а в мешке-то муж. Взмолилась старуха старику:

— Батюшка, помилуй! Николи вперед не стану бегать.

Старик ее простил, и пошли вместе домой.

Мужик стащил в лавке куль пшеничной муки; захотелось к празднику гостей зазвать, пирогами попотчевать. Принес домой муку, да и задумался:

— Жена! — говорит он своей бабе. — Муки-то я украл, да боюсь — узнают, спросят: отколь ты взял такую белую муку?

— Не кручинься, мой кормилец, я испеку из нее такие пироги, что гости ни за что не отличат от аржаных.

— Куда, добрый человек, идешь?

— Да вон в соседнюю деревню.

— Что ж, там родня у тебя?

— Да из нашей деревни отдана туда девка замуж.

— Так зачем же ты идешь?

— Да либо пива напиться, либо подраться.

Пришла в кабак баба и спрашивает о своем муже:

— Не был ли здесь мой пьяница?

— Был.

— Ах, подлец, ах, разбойник! На сколько он выпил?

— На пятак.

— Ну так давай мне на гривну.

Выдали девку замуж; она сидит и воет:

— Свет-то моя крашенина, у матушки на печи осталась!

— Какая крашенина? Много ли аршин?

— Да я в квасу хлеба накрошила густо-нагусто, и с лучком и с маслицем!

У одной бабы был муж глухой. Раз как-то вздумалось ей приласкаться к мужу. Вот она и говорит ему:

— Ох ты, моя защита и оборона!

— Как, я ощипана ворона? Ах ты, такая-сякая! — и отколотил жену.

— Что ты, глухой черт! — закричала баба. — Разбойник, обидчик этакой!

— Вот давно бы так! — сказал муж.

Давно было. Не стало на селе попа. Согласились мужики избрать попа миром, выбрали и пошли к дяде Пахому.

— Пахом, — говорят ему, — а Пахом! Будь ты у нас на селе попом.

Пахом и стал попом, да то беда: ни службы не знает, ни петь, ни читать не умеет. Вот однажды собрались миряне в церковь, а в тот день был большой у бога праздник. Пахом выносит книгу и спрашивает:

— Православные! Знаете ли вы эту книгу?

— Знаем, батька, знаем. Еще покойный поп все, бывало, ее читал.

— Ну, коли знаете, нечего вам ее и читать.

Выносит другую:

— Православные! А эту книгу знаете?

— Нет, батька, этой не знаем.

— Ну, так что ж вам ее и читать!

Повез мужик в город три четверти ржи продавать. Подъезжает к заставе. Обступили его мошенники:

— Стой! Как тебя зовут?

— Егором, родимые!

— Эх, брат! Недавно у нас четыре Егора церковь обокрали; троих-то нашли, а четвертого все ищут! Смотри ж, коли где тебя спросят: как зовут? — говори: без четверти Егор; а не то свяжут да в тюрьму посадят.

— Спасибо, родимые, спасибо, что научили!

Приехал мужик на подворье, хватился, а четверти ржи как не бывало! На заставе стащили.

Послала хохлушка в город мужа — продавать кадку масла да купить очипок1, и накрепко ему наказала по сторонам не зевать, а смотреть, чтобы не стащил кто кадки. Приехал хохол на базар, поставил свою кадку и уселся на ней.

— Что, хохол, продаешь?

— Масличко.

— Покажи.

— Ни, вкрадешь!

И это говорил он всякому, кто только хотел торговать у него масло. Так без толку и просидел на базаре до самого вечера; а тут пришли два солдата.

— Знаешь что, хохол? — сказал ему один, — ведь с вашего брата набор, тебя, пожалуй, в солдаты возьмут. Не хочешь ли помериться? Может, ты и не годишься…

Хохол встал и пошел в меру становиться; солдат примерил его и говорит:

— Ну, счастлив твой бог! Ты, брат, не годен.

А тем временем другой солдат уж успел стащить у него кадку с маслом. Приходит хохол назад, смотрит — масло украдено; потужил он, потужил и поехал домой. Только в двери, а жена спрашивает:

— Що, человиче, купив очипок?

— Ни.

— А масличко продав?

— Ни.

— Сгубив?

— Ни.

— Вкрали?

— Ни.

— Де ж воно?

— Ге! Усе утро стояв — не вкрали, повдень стояв — не вкрали, та насилу-насилу вже к вичеру вкрали!

Одна глупая баба приехала на ярмарку купить образ Временной Пятницы. Приходит в балаган к разносчику:

— Дядюшка, покажи-ка мне образ Временной Пятницы!

Вместо того показывает он ей Егория Храброго.

— Дядюшка! Да отчего же она, матушка, на коне? — Экая ты, баба, дура! Оттого она и называется Временною, что иной раз пешком ходит, а временем на коне ездит. Вишь, конь-то так копытища и задирает!

Одна баба, ставя по праздникам свечку перед образом Георгия Победоносца, завсегда показывала змию кукиш:

— Вот тебе, Егорий, свечка; а тебе шиш, окаянному!

Этим она так рассердила нечистого, что он не вытерпел; явился к ней во сне и стал стращать:

— Ну уж попадись ты только ко мне в ад, натерпишься муки!

После того баба ставила по свечке и Егорию и змию. Люди и спрашивают, зачем она это делает?

— Да как же, родимые! ведь незнамо еще куда попадешь: либо в рай, либо в ад!

Орал (пахал) мужик в поле, выорал самоцветный камень. Идет домой, а навстречу ему сосед, такой стародревний. Показал ему камень:

— Кому гож?

— Неси, — говорит, — к царю.

Понес; приходит во дворец и повстречал генерала. Поклонился ему до земли:

— Батюшка! Доведи до царя.

— Зачем тебе нужно?

— Несу из деревни подарок.

— Ну, мужичок, чем царь тебя наградит, отдай мне половину; а не хочешь — вовек не дойти тебе до царя.

Мужик согласился. Вот генерал довел его до самого царя.

— Благодарю, мужичок! — говорит царь. — Вот тебе в награду за то две тысячи рублей.

Мужик пал на колени:

— Не надо мне, царь-государь иной награды, кроме пятидесяти стежей в спину.

Возжалел его царь и приказал дать ему пятьдесят стежей легонько. А мужик зачал считать; как дали двадцать пять, он и закричал:

— Полно, будет с меня; другая половина посулена тому, что довел меня до вашего царского величества.

Ну, того позвали и сполна отсчитали половину награды, как следовало; только он не рад был такой награде! Царь поблагодарил мужичка и подарил ему целых три тысячи.

Был в одной помещичьей деревне управляющий-немец, праздников наших не почитал и завсегда заставлял мужиков работать. Приходит к нему однажды староста и говорит:

— Завтра у нас праздник, работать нельзя.

— Какой там праздник выдумал?

— Да святого Николы, батюшка!

— А где он? Покажь мне его!

Староста принес образ.

— Ну, это доска! — говорит немец. — Мне она ничего не сделает, и сам буду работать, и вы не ленитесь.

Вот мужики и придумали сыграть с немцем шутку; опять приходит к нему староста:

— У нас, батюшка, завтра праздник.

— Какой праздник?

— Да преподобного шерстня.

— А где он? Покажь!

Староста привел его к старому дуплу, где шерстни водились:

— Вот он!

Немец стал заглядывать в щели, а шерстни так и гудят!

— Ишь, — говорит немец, — как песни-то распевает! Али водочки хлебнул? Ну, да я его не боюсь, все-таки прикажу работать.

Пока немец рассуждал, шерстни вылетели и давай его жалить.

— Ай-ай! — закричал он во всю мочь. — Право слово — не велю работать, и сам не стану; пускай мужики хоть всю неделю гуляют.