Черт и овинщик
Один овинщик пошел в рощу веники вязать и повстречал статного барина с длинным носом. Был это сам черт. А овинщику что? — какое ему дело до чужака — разговоры, что ли, с ним разговаривать или останавливаться? Однако черт не вытерпел и заговорил первым, просит овинщика свое имя назвать.
— Имя мое? Меня зовут Сам.
— Ах, Сам! Сам! Так, так, значит. А что ты будешь делать в этой роще?
— Что буду делать? Спрашивает, как малое дитя, — веники надо вязать. Сам посуди, на такую большую усадьбу сколько веников надо, пока все смолотят.
— Да, да — надо, надо! А если бы ты дал мне два фунта нюхательного табака, вот бы я тебе веников-то навязал!
— Два фунта! Это пустяки, что же, можно и по рукам! Дожидай меня тут, сейчас принесу.
Приходит овинщик домой, а веники уже там, полное гумно. Вот приносит он черту табак, черт набивает в свой длинный нос два фунта за одну понюшку и даже не чихнет ни разу. Вот так-то было.
На другой день идти овинщику в рощу грабли мастерить. Опять встречает черта.
— Эй, Сам, ты что будешь делать в этой роще?
— Что делать буду? Граблей надо наделать; на такую большую усадьбу сколько граблей надо, пока все смолотят.
— Да, да — надо, надо! А не мог бы ты дать мне еще два фунта табака? Я тебе граблей наделаю.
— Два фунта! Это пустяки. Дожидай меня тут, сейчас принесу.
Приходит овинщик домой, а грабли уже на месте, полное гумно. Вот приносит он черту табак, черт забивает в свой длинный нос два фунта за одну понюшку и даже не чихнет ни разу.
На третий день идти овинщику в рощу цепа мастерить. Опять встретил черта.
— Эй, Сам, ты что будешь делать в роще?
— Что буду делать? Цепа надо наделать; на такую усадьбу большую сколько цепов надо, пока обмолотят.
— Да, да — надо, надо! А не можешь ли дать мне еще два фунта табака? Я бы тебе цепов наделал.
— Два фунта! Это пустяки. Дожидай тут, сейчас принесу.
Приходит овинщик домой, цепа уже на месте, полное гумно. Вот приносит он черту табак, черт забивает в свой длинный нос два фунта за одну понюшку и даже не чихнет ни разу.
Вроде бы на этом и все, да не тут-то было! Черт табак-то получил, а на следующую неделю с самого утра опять приходит к овинщику: пусть, дескать, тот даст ему еще два фунта!
Тут овинщик и задумался: «Ну и влип же я! Как отделаться от этакого шельмы?» Однако в тот самый миг пришла ему в голову хорошая мыслишка.
— Послушай, черт, чего ты будешь брать каждый раз на понюшку? Лучше отдам тебе сразу всю табакерку, вот тогда уж нанюхаешься. Да только у меня не весь табак смолот, посиди тут в риге, подожди, пока я на гумне намелю.
— Давай помогу тебе молоть!
— Нет, нет, нет — не ходи! Когда табак мелют, приходится очень здорово чихать, и кто непривычный, может совсем зачихаться, что тогда делать?
Черт подумал: «Ладно, пусть будет по-твоему!»
А овинщик пошел на гумно и стал в толстую дубовую колоду с торца клин забивать, так чтобы трещина получилась. Черт заслышал стук топора, думает: «Счастье мое, что не пошел с ним, эк он здорово чихает-то!»
Насыпал овинщик в трещину табак и кличет черта.
— Иди теперь, иди понюхай, не крупно ли смолол. Приходит черт:
— Это и есть твоя табакерка?
— Ну да, нюхай, валяй!
Черт сунул свой длинный нос в трещину и нюхает; тут овинщик ударил но клину, клин из трещины выскочил, и остался чертов нос в колоде. Бросился он бежать как угорелый вместе с колодой, орет благим матом.
Чертовы работники, услышав такой вой, спрашивают:
— Кто тебе нос защемил?
— Сам, Сам!
— Гляди-ка, сам нарочно прищемил себе нос и еще орет! — дивятся работники и в ус себе не дуют.
Вот случилось на другой год овинщику поехать вместе с подпаском за сеном и, как назло, надо же было им встретить по пути прошлогоднего черта. Как тут быть? Черт сразу дорогу лошади загородил: теперь-то он уж отплатит за свой нос! А овинщик не растерялся — схватил пастушонка за ноги, задрал их кверху и кричит во всю глотку:
— Подойди только поближе, подойди, я тебе этими клещами и остаток носа отхвачу, тогда вовсе табака не понадобится.
Черт, услышав такие страсти, кубарем пустился наутек; мигом и след его простыл.