Царь-чернокнижник
Живал-бывал царь, вольный человек; жил на ровном месте, как на скатерти. У него была жена, дочи да люди рабочи. Он был чернокнижник. Доспел он себе пир на весь мир — про всех бояр, про всех крестьян и про всех людей пригородных; собрались, стали пировать, и стал царь клик кликать: «Кто от меня, царя, уйдет-упрячется, тому полжитья-полбытья, за того свою царевну замуж выдам, а после смерти моей тому на царстве сидеть!»
Все на пиру приумолкнули и приудрогнули. Выискался удалой добрый молодец и говорит царю: «Царь, вольный человек! Я могу от тебя уйти-упрятаться!» — «Ну, ступай, молодец, прячься, я буду заутра искать, а если не уйдешь, не упрячешься — голова с плеч!»
Вышел молодец из царских палат, пошел по городу; шел, шел, шел — дошел до протй поповой байны, думает в уме: «Куда же мне от царя уйти-упрятаться? Зайду я в попову байну, сяду под полок, в уголок — где же меня царю найти!»
Встает царь-чернокнижник поутру рано, затопляет печку, садится на ременчат стул, берет свою книжку волшебну, начал читать-гадать, куда молодец ушел: «Вышел молодец из моих белокаменных палат, пошел вдоль по улице, дошел до поповой байны и думает в уме: «Куда же мне от царя скрыться? Зайду я в попову байну, сяду под полок, в уголок — где же меня царю найти!» Ступайте, слуги, идите к поповой байне и ведите сюда».
Побежали скоро слуги, прибежали в байну, открыли полок: молодец под полком, в уголку. «Здравствуй, молодец!» — «Здравствуйте, слуги царские!» — «Давай ступай, тебя батюшка-царь к себе звал».
Повели слуги молодца к царю налицо; привели к царю, говорит царь: «Что, не мог от меня уйти-упрятаться?» — «А не мог, ваше царско величество!» — «Не мог, надобно голова с плеч снять». Взял свою саблю вострую и смахнул с него буйну голову.
Этому царю что дурно, то и потешно. На другой день опять сделал пир и бал, собрал бояр и крестьян, и всех людей пригородных, разоставил столы, и пировать стали. И опять стал на пиру клик кликать: «Кто от меня уйдет-упрячется, тому полжитья-полбытья, за того свою царевну замуж выдам, а после смерти моей тому на царстве сидеть! «
Все на пиру приумолкнули и приудрогнули. Выискался удалой добрый молодец и говорит царю: «Царь, вольный человек! Я могу от тебя уйти-упрятаться!» — «Ну, ступай, молодец, прячься, я буду заутра искать, а если не уйдешь, не упрячешься — голова с плеч!»
Пошел молодец, вышел из царских белокаменных палат и пошел вдоль по городу; шел, шел, шел, близко ли, далеко ли, низко ли, высоко ли — стоит превеличающий овин. Думает молодец: «Забьюсь я в солому да в мякину — где меня царь найдет!» Забился и лежит.
Царь-чернокнижник ночку просыпал, поутру рано вставал, ключевой водой умывался, полотенышком утирался, затопил свою печку, берет свою книгу волшебну, садился на ременчат стул, начал читать-гадать, куда молодец ушел: «Вышел молодец из моих белокаменных палат и пошел вдоль по городу; шел, шел, шел, близко ли, далеко ли, низко ли, высоко ли — стоит превеличающий ови. Думает молодец: «Забьюсь я в солому да в мякину — где меня царь найдет!» Забился и лежит. «Ступайте, слуги, ищите в овине!»
Побежали скоро слуги, прибежали к овину, посмотрели: молодец в солому да в мякину забился. «Здравствуй, молодец!» — «Здравствуйте, слуги царские!» — «Давай ступай, тебя батюшка-царь к себе звал».
Повели слуги молодца к царю: привели, царь и говорит: «Что, не мог от меня спрятаться?» — «Не мог, ваше царское величество!» — «Не мог, так надо голова с плеч снять». Взял свою саблю вострую и срубил с него буйну голову.
Этим царям что дурно, то и потешно. На третий день опять стал делать пир-собрание, клик кликать, опять выискался молодец: «Я могу от тебя уйти-упрятаться, да только до трех раз». Царь согласился
Вышел молодец из белокаменных палат, пошел вдоль по улице; шел, шел, шел — обернулся горностаем-чернохвостиком и начал бегать по земле и под всякий корешок, под всяку колодинку забиваться й бегать по земле; бегал, бегал, прибежал перед царски окошки, обернулся золотым буравчиком и начал кататься перед царскими окошками; катался, катался, обернулся соколом и — в которых палатах живет царевна — над летел соколком перед
Те окошки. Царевна соколка увидала, свое окошечко отпирала и к себе соколка призывала: «Экой соколок хороший, экой соколок прекрасный!» Сел соколок на окошечко, скочил на пол — стал прекрасный молодец! Царевна молодца встречала, за дубовы столы сажала; пили, панкетовали, пировали и чего надобно поправляли; когда кончали, тогда молодец обернулся золотым перстнем, царевна взяла, себе на руку наложила.
Царь-чернокнижник ночку просыпал, поутру рано вставал, ключевой водой умывался, полотенышком утирался, затопил свою печку, берет свою книгу волшебну, садился на ременчат стул, начал читать-гадать, куда молодец ушел: «Вышел молодец из моих белокаменных палат и пошел вдоль по улице; шел, шел, шел — обернулся горностаем-чернохвостиком и начал бегать по земле и под всякий корешок, под всяку колодинку забиваться и бегать по земле; бегал, бегал, прибежал перед царски окошки, обернулся золотым буравчиком и начал кататься перед царскими окошками; катался, катался, обернулся соколом и — в которых палатах живет царевна — надлетел соколом перед те окошки. Царевна соколка увидала, свое окошечко отпирала и к себе соколка призывала: «Экой соколок хороший, экой соколок прекрасный!» Сел соколок на окошечко, скочил на пол — стал прекрасный молодец! Царевна молодца встречала, за дубовы столы сажала; пили, панкетовали, пировали и чего надобно поправляли; когда кончили, тогда молодец обернулся золотым перстнем, царевна взяла, себе на руку наложила. Говорит слугам: «Идите, слуги, мою дочь ведите или перстень несите!»
Приходят к царевне слуги: «Звал тебя царь налицо».- «Для чего, почто?» — «А сама нейдешь, так отдай перстень с руки». Царевна сняла перстень с руки, отдала слугам. Приносят слуга перстень, отдали царю в руки; взял царь перстень, бросил через лево плечо — стал прекрасный молодец. «Здравствуй, молодец!» — «Здравствуй, царь — вольный человек!» — «Ну, я тебя нашел, надобно голова с плеч!» — «Нет, царь — вольный человек: мне-ка еще два раза прятаться, такое у нас было условие!» — «Ну, ступай».
Пошел молодец из царской палаты, вышел на чистое поле, обернулся серым волком; бегал, бегал, рыскал, рыскал по всей земле — обернулся медведем; шаврал, шаврал по темным лесам, тогда обернулся горностаем-чернохвос тиком; бегал, бегал, совался, совался под колодинки и под корешки — прибежал к царским палатам, обернулся буравчиком; катался, катался перед царскими окошками — обернулся соколом и надлетел над окошки, где царевна живет. Царевна соколка увидала, свое окошечко отпирала: «Экой соколок хороший!» Сел сокол на окошко, скочил на пол — стал прекрасный молодец. Царевна молодца встречала, за дубовы столы садила, пили, пировали, панкетовали, чего надобно поправляли и стали думу думать, куда от царя уйти-упрятаться, и придумали: обернуться ясным соколом, полететь далече-далече, в чистое поле. Обернулся молодец ясным соколом, царевна окошечко отпирала, сокола на окошечко посадила, соколку приговаривала: «Полети, соколок, далече-далече, в чистое поле, обернись, соколок, в чистом поле в семьдесят семь травин и все в одну траву!»
Царь-чернокнижник ночку просыпал, поутру рано вставал, ключевой водой умывался, полотенышком утирался, затопил свою печку, берет свою книгу волшебну, садится на ременчат стул, стал читать-гадать, куда молодец ушел-спрятался: «Пошел молодец из царской палаты, вышел на чистое поле, обернулся серым волком; бегал, бегал, рыскал, рыскал по всей земле — обернулся медведем; шаврал, шаврал по темным лесам, тогда обернулся горностаем-чернохвостиком; бегал, бегал, совался, совался под колодинки и под корешки — прибежал к царским палатам, обернулся буравчиком; катался, катался перед царскими окошками — обернулся соколом и надлетел над окошки, где царевна живет. Царевна соколка увидала, свое окошечко отпирала: «Экой соколок хороший!» Сел сокол на окошко, скочил на пол — стал прекрасный молодец. Царевна молодца встречала, за дубовы столы садила, пили, пировали, панкетовали, чего надобно поправляли и стали думу думать, куда от царя уйти-упрятаться, и придумали: обернуться ясным соколом, полететь далече-далече, в чистое поле. Обернулся молодец ясным соколом, царевна окошечко отпирала, сокола на окошечко посадила, соколку приговаривала: «Полети, соколок, далече-далече, в чистое поле, обернись, соколок, в чистом поле в семьдесят семь травин и все в одну траву!» Говорит царь слугам: «Идите, слуги, в чистое поле; какую траву найдете, в беремя рвите да всю ко мне несите!
Пошли слуги, нашли траву, вырвали, принесли царю.
Царь сидит на стуле и выбирает траву, и выбрал траву, бросил через лево плечо — стал прекрасный молодец. «Здравствуй, молодец!» — «Здравствуй, царь — вольный человек!» — «Ну, я тебя опять нашел, теперь надобно голова с плеч!» — «Нет, еще раз прятаться, последний!» — «Ну, хорошо, ступай, я буду заутра искать».
Вышел молодец из царских палат, пошел вдоль по улице, вышел в чистое поле, обернулся серым волком, побежал; бежал, бежал, бежал — добежал до синего моря, обернулся щукой-рыбой, спустился в синее море, переплыл синее море, вышел на землю, обернулся ясным соколом, поднялся высоконько и полетел далеконько; летел, летел по чистому полю — увидел: на сыром дубу у Маговей-птицы гнездо свито; надлетел и упал в это гнездо. Маговей-птицы на гнезде в тою пору не было. После Маговей-птица прилетела и увидала: в гнезде лежит молодец. Говорит Маговей-птица: «Ах, кака невежа! Прилетела в чужо гнездо, упала да и лежит!» Забрала его в свои когти и понесла из своего гнезда; и несла его через сине море и положила царю-чернокнижнику под окошко. Молодец обернулся мушкой, залетел в царски палаты, потом обернулся кремешком и положился в огнивцо.
Царь-чернокнижник ночку просыпал, поутру рано вставал, ключевой водой умывался, полотенышком утирался, затопил свою печку, берет свою книгу волшебну, садится на ременчат стал, стал читать-гадать, куда молодец ушел-спрятался: «Вышел молодец из царских палат, пошел вдоль по улице, вышел в чистое поле, обернулся серым волком, побежал; бежал, бежал, бежал — добежал до синего моря, обернулся щукой-рыбой, спустился в синее море, переплыл синее море, вышел на землю, обернулся ясным соколом, поднялся высоконько и полетел далеконько; летел, летел по чистому полю — увидел: на сыром дубу у Маговей-птицы гнездо свито; надлетел и упал в это гнездо. Маговей-птицы на гнезде в тою пору не было. После Маговей-птица прилетела и увидала: в гнезде лежит молодец. Говорит Маговей-птица: «Ах, кака невежа! Прилетела в чужое гнездо, упала да и лежит!» Подите, слуги, в чистое поле, пройдите чистое поле, синее море и корабли переплывите, ищите сырой дуб, дуб рубите, и гнездо отыщите, и молодца сюда ведите!»
Пошли слуги, дуб срубили, гнездо отыскали, рыли, рыли — молодца нет. Обратились к царю: «Нашли мы сырой дуб; гнездо было, а молодца нет!» Глядит царь в книжку, показывает она: тут, верно, молодец! Нарядился царь, сам искать отправился. Искал, искал, рыл, рыл — не мог найти. Заставил сырой дуб мелко вырубить и на огонь скласть, сожечь. И не оставили ни одной щепинки; и думает царь: «Хоть бы я молодца не нашел, да чтобы он на свете жив не был!»
Оборотились в свое царство, живет царь и день, и два, и три… Потом служанка в утрях встает и огонь доставает. Взяла из огнива плашку и кремешок, положила трудок, тюкнула плашкой через кремешок, кремешок вылетел из руки, улетел через левое плечо — стал прекрасный молодец. Приходит к царю. «Здравствуй, царь — вольный человек!» — «Здравствуй, молодец! Ну, нужно у тебя голова с плеч!» — «Нет, царь — вольный человек! Ты меня три дня искал и отступился, а теперь я сам явился, теперь мне надо пол житья-полбытья и царску дочерь замуж!»
И тогда царю делать нечего стало. Веселым пирком скорой свадебкой стали за молодца дочерь замуж отдавать. Повенчался с царской дочерью, стал царский зять, и дал ему царь полжитья-полбытья, а после смерти чтобы на царстве сидеть.